morlok

Люди будущего вели утонченный и сибаритский образ жизни, много общались друг с другом, увлекались исскуством и философскими 
беседами. Часто они устраивали небольшие праздники, обсуждали путешествия, политику (где придавали большое значение справедливости и прогрессу)
а также знакомых. Моя новая подруга Уина была фотографом и дизайнером, она создавала серии изображений природы и жанровые сцены, украшая их при помощи со вкусом подобранных фильтров.
Очень редко встречались инженеры и программисты, управлявшие сложными автоматическими заводами и складами, откуда элои брали всё необходимое.
Все были изысканно и со вкусом одеты.

Однажды, засидевшись в компании всех этих замечательных людей далеко за полночь, я вышел в туалет и вдруг обнаружил неполадку - откуда-то из-за стены
лилась небольшой струйкой вода. Я ввел в информаторий запрос об исправлении этой досадной ситуации и очень быстро мне пришел ответ, что помощь в пути.

Я вернулся в гостиную и рассказал об этой мелкой неприятности. Все присутствовавшие вздрогнули, как будто услышав удар грома. 
На их утонченных лицах отразились страх и отвращение. Уина, кусая губы, сказала что я совершил ужасную ошибку, на лице её был ужас.
Все гости немедленно сообщили что уже поздно и им по разным причинам немедленно нужно расходится по домам.

Всю ночь Уина плохо спала, в бреду повторяя какое-то слово. Вероятно, её мучили кошмары.

Наутро раздался звонок в дверь. Уина убежала в спальню и заперлась там. Я открыл входную дверь.
Я настолько привык к спортивным, изящным, загорелым телам людей будущего что человек, стоящий сейчас на пороге, показался мне 
чудовищем. Он был гротескно толст, одет в мешковатую синюю одежду а его одутловатое лицо сохраняло тупое выражение. 
Из его наушников доносились обрывки немелодичной песни о какой-то тюрьме. "Сантехника вызывали?" - грубо спросил он.
Я понял, что этот человек прибыл отремонтировать текущие трубы и показал место поломки. 
О ужас!
Он достал похожий на оружие толстый инструмент, и приложил его к стене. Раздался ужасный грохот и рев, 
и тщательно подобранная с большим вкусом кафельная мозаика разлетелась вдребезги. Осколки и бетонная крошка, перемешанная с грязной водой,
хлунули на пол и растеклись по бамбуковому паркету коридора. Когда рев адской машины ненадолго прерывался, я слышал раздававшиеся из спальни
горькие рыдания Уины. Примерно через час (показавшийся мне днями) сантехнику удалось исправить утечку и поток воды прекратился.
Оставляя грязные следы своими некрасивыми ботинками, сантехник вышел в гостиную.
- С вас шестьсот тысяч, хозяин - развязно сказал он. Я обомлел. Эта астрономическая сумма составляла доход Уины за несколько месяцев,
и чтобы выплатить её, нам пришлось бы долго выплачивать кредит.
- Но когда вы восстановите стену ванной? - спросил я 
- Это ваша проблема - ответил сантехник - Я не штукатур. Не хер было закрывать стояк своей сраной плиткой.

Когда наконец он ушел, оставив огромную дыру в стене, грязь и неприятный запах, я долго отпаивал Уину травяным чаем с чизкейком. 
Она, давясь слезами, рассказала мне что любой ручной технический труд, особенно требующий некоторого опыта, стоит у них совершенно баснословных денег, так как
все мало-мальски развитые жители предпочитают занятия умственные и творческие. Поэтому сантехники и автослесари в большом дефиците,
и ведут себя хамски, таким способом мстя элоем за их необременительные занятия и праздность (которые влекут некоторую стесненность в средствах).  
Я вспомнил этого неприятного типа, и меня передернуло. Я сразу понял и сам почувствовал то чувство презрения и страха, которые охватили вчера гостей при слове "ремонт".
Я попытался подавить  отвращение,  заставляя  себя  думать,  что  такое
положение вещей - суровая кара за человеческий эгоизм. Люди хотели жить  в
роскоши  за  счет  тяжкого   труда   своих   собратьев   и   оправдывались
необходимостью,  а  теперь,  когда  настало  время,  та  же  необходимость
повернулась к ним своей  обратной  стороной.  Я  даже пытался возбудить в себе презрение к этой жалкой, упадочной  аристократии.
Но мне это не удалось. Как ни велико было их духовное падение, все же элои
сохранили в своей внешности слишком  много  человеческого,  и  я  невольно
сочувствовал им, разделяя с ними унижение и страх.